ИНТЕВЬЮ, Союз водного поло города Москвы. Официальный сайт
ИНТЕРВЬЮ, РАССКАЗЫ.
Союз водного поло города Москвы выражает огромную благодарность всем авторам, журналистам, которые посвящают себя нашему виду спорта! Особое место в этом списке занимает наша знаменитая журналистка Елена Вайцеховская. Она не только мастер слога и вопроса, но и единственная спортсменка в истории СССР и России, победившая в прыжках с 10-метровой вышки на Олимпийских играх (1976), член Международного зала спортивной славы плавания. Заслуженный мастер спорта СССР (1976). Первый лауреат медали Николая Озерова (2005). Приятного чтения!
Анатолий Блюменталь: «ПОРАЖЕНИЯ ПОРТЯТ ХАРАКТЕР»
Послужным списком любого игрового тренера всегда является послужной список его команды. За тринадцать лет, что Блюменталь был главным тренером сборной СССР по водному поло, наши ватерполисты выиграли абсолютно все титулы, о которых только может мечтать спортсмен: становились олимпийскими чемпионами в 1972-м, чемпионами мира в 1975-м, дважды - в 1966-м и 1970-м - чемпионами Европы.
Послужным списком любого игрового тренера всегда является послужной список его команды. За тринадцать лет, что Блюменталь был главным тренером сборной СССР по водному поло, наши ватерполисты выиграли абсолютно все титулы, о которых только может мечтать спортсмен: становились олимпийскими чемпионами в 1972-м, чемпионами мира в 1975-м, дважды - в 1966-м и 1970-м - чемпионами Европы.
А в 1976-м команда, обеспечившая себе за эти годы репутацию непобедимой, с треском провалила квалификационный турнир на Играх в Монреале, так и не добравшись до финала. После чего Блюменталь больше ни разу не вышел на бортик бассейна в форме сборной СССР.
- Анатолий Самойлович, чем больше я наблюдаю спорт со стороны, тем больше меня занимает вопрос: что же такое главный тренер? Что действительно главное в его работе и что считали главным вы, когда в 1964-м пришли в сборную?
- Я сам долго не мог ответить на этот вопрос, но ставил себе задачу сделать лучшую команду в мире. Для этого было необходимо прежде всего выработать у ребят сознание того, что они - непобедимые. И считаю самой большой своей заслугой, что такой настрой мне удалось не только создать, но и сохранить на многие годы.
- Вот так - на ровном месте и сразу непобедимые?
- Почему на ровном месте? Я принял команду, когда она только-только вернулась из Токио, с Олимпийских игр 1964 года, где заняла третье место. Тогда это сочли сумасшедшим успехом и, кстати, сразу шесть игроков получили звания заслуженных мастеров спорта. Весь следующий год я практически беспрерывно ездил по всем республикам, по всем соревнованиям - искал спортсменов. А еще через год - в Утрехте - мы впервые стали чемпионами Европы.
- А как вообще произошло, что вы стали главным тренером?
- К тому времени я 16 лет проработал в «Трудовых резервах», доработался даже до того, что возглавил все общество, но не успел и месяца пробыть в роли большого начальника, как меня вызвал к себе Виталий Смирнов. Тогда он был первым секретарем московского обкома комсомола и по совместительству - президентом федерации водного поло. И прямо в своем роскошном кабинете с портретом Хрущева на стене и двумя огромными снопами кукурузы предложил возглавить сборную.
- Вы, естественно, согласились?
- Сначала опешил, потому что никогда даже мечтать не мог об этом. Да и, честно говоря, не ожидал от Смирнова, что он способен пойти на такой риск.
- Почему риск?
- Во-первых, я до этого никогда не имел никакого отношения к сборной - был юношеским тренером. А главное - фамилия-то моя Блюменталь.
- В какой-то степени я это и имела в виду, когда спрашивала о вашем назначении. Потому что знаю, что в те времена главные требования предъявлялись не столько к рабочим качествам человека, сколько к его анкете.
- Эти проблемы взял на себя Смирнов. Во всяком случае, у председателя спорткомитета Юрия Машина мое назначение никаких вопросов не вызвало. Но, должен сказать, со своих выдвиженцев Смирнов требовал гораздо строже. А может быть, время было такое, что любое место, кроме первого, считалось позором.
- Сами вы так не считали?
- Считал. Мне всегда было стыдно чувствовать, что я могу быть хуже кого-то другого. Хуже венгра, югослава, американца. Именно поэтому жаждал, чтобы и моя команда была сильнее. Наверное, я слишком тщеславен.
- С вашей точки зрения это - достоинство или недостаток?
- Это необходимое качество. Если спортсмен не обладает им - он тряпка.
- А как вы сейчас воспринимаете спорт? С прежним максимализмом?
- Я пришел к выводу, что многое перестал понимать. Например, если команда проигрывает ответственный турнир, что сейчас случается не так редко, а главный тренер говорит, что не имеет претензий к игрокам, для меня это означает, что он - плохой тренер, который не умеет настроить команду. А не то, что спорт изменился.
- Склонна с вами согласиться. Возможно, я тоже рассуждаю прошлыми категориями, но мне почему-то кажется, что на самом высшем уровне законы спорта остались прежними: чтобы выиграть, иногда надо вывернуться наизнанку. Жалко себя - займись чем-нибудь другим.
- Даже не ожидал услышать столь подобное единомыслие от журналиста. На самом деле вы правы. Мне крупно повезло, что, когда я только начинал работать тренером, со мной рядом, в клубах, работали такие люди, как Николай Малин, Борис Гойхман, Иван Штеллер, Андрей Кистяковский. У них я учился всему. В том числе и ставить задачи высшего порядка. Я убежден, что тренер, по крайней мере вслух, не имеет права допускать мысли о том, что может проиграть. Иначе он неизбежно проигрывает. Я, например, не верю, что наша хоккейная сборная даже при самом благоприятном стечении обстоятельств смогла бы стать чемпионом мира в Швеции (ЧМ-95 - прим Е.В.). Потому что видел глаза главного тренера во время игр. Когда у тренера такие глаза, он не в состоянии руководить командой.
- Неужели состояние тренера так быстро передается игрокам?
- Мгновенно. Причем любое. Особенно если игроки привыкли к тренеру и доверяют ему.
- У вас было много единомышленников в тренерской среде, которая вас окружала?
- Мне было гораздо важнее чувствовать единомыслие команды. Только уйдя из сборной, я по-настоящему понял, насколько разными и сложными людьми руководил. Но никогда за эти тринадцать лет я не слышал от них ни малейшего сомнения в правильности своих решений. Что же касается тренеров, то ситуации были разные. Вполне естественные, кстати. Я еще не встречал человека, который равнодушно бы относился к чужому успеху. Помню, впервые почувствовал это накануне Игр в Мюнхене, когда уже в звании двукратных чемпионов Европы мы проиграли какой-то не очень важный турнир. Меня, как водилось, вызвали на ковер, и тогда же я впервые почувствовал, насколько могу быть своими коллегами м-м-м… покусан.
- Однажды я слышала мнение одного из игровых тренеров о том, что в ходе крупного турнира нельзя только выигрывать - мол, не хватит злости на финал. Вы тоже планировали победы и поражения?
- Я довольно часто отказывался от промежуточных турниров. Вопреки, кстати, мнению руководства. Потому что считаю, что, когда команда находится не в должном состоянии, это нельзя показывать. Ни к чему позволять ей проигрывать. Поражения портят характер.
- Но ведь бывают случайные победы и поражения?
- Конечно. Но, исходя из собственного тренерского опыта, я склонен считать, что на крупнейших соревнованиях случайности происходят крайне редко. Особенно на Олимпийских играх.
- Почему?
- Там исход борьбы решает не столько физическая готовность, сколько совершенно другие качества. При всем уважении к чемпионатам мира должен сказать, что Игры - это совсем другое. Их ни с чем сравнить нельзя. Сама их атмосфера способна сжечь многих. И побеждают там исключительно самые мужественные.
- Получается, фактор везения вы совсем сбрасываете со счетов?
- Фарт - это далеко не главное. Поэтому, когда тренер оправдывает поражение его отсутствием, для меня это означает, что ему просто надо учиться работать. Не говорю уже о том, что в жизни гораздо чаще бывают ситуации, когда человек сам упускает свой шанс.
- То есть, удача ищет подготовленных?
- И неудача тоже. Вспомните спортивную истину: везет сильнейшим. И этим все сказано.
- Я не могу не провести параллель с самым нефартовым, с точки зрения болельщика, российским видом спорта - футболом. В частности, совсем недавно слышала из уст очень высокого спортивного руководителя мнение, что наши неудачи в этом виде спорта объясняются в первую очередь тем, что в России нет таких богатых традиций, как, скажем, в Бразилии, Италии. Да и климатические условия не благоприятствуют.
- Ну, знаете, если так рассуждать, то шансов выиграть недавний чемпионат мира по гандболу в Исландии меньше всего было у французов. Уж очень этот народ любит себя и все жизненные удовольствия, чтобы побеждать в виде, где с первой и до последней минуты идет игра в кость. Но ведь они выиграли? Меня, кстати, не меньше потрясло, когда я узнал, что прямо в Исландию за ними прислал свой личный самолет президент Франции. Наших же, когда они выиграли предыдущий чемпионат, насколько я помню, в Шереметьеве вообще никто не встретил. Но это уже другая тема.
- А почему вы проиграли в Монреале?
- Это целиком моя вина. Накануне Игр мы выиграли несколько очень представительных турниров. Помню, в румынском Клуше во время игры с венграми у нас в середине второго периода удалили до конца игры без права замены Алексея Баркалова. И даже несмотря на это, мы выиграли - такой был настрой на победу.
А накануне Игр меня вызвал тогдашний председатель спорткомитета Павлов и сказал, что медики разработали какой-то чудодейственный препарат, который хорошо бы попробовать на команде. Мол, хуже не будет, а для пущей уверенности не помешает. Кончились все уговоры тем, что я согласился. И даже сам на последнем сборе первым пошел на укол.
Это было за двадцать дней до Игр. А через три дня после начала соревнований команды уже не было. Она развалилась на моих глазах. И знаете, что было больнее всего? Что ни один игрок не бросил мне упрека.
- Вас сняли сразу?
- Парадоксально, но меня никто не снимал. Я ушел сам. Потому что еще в Москве говорил руководству, что, несмотря на результат (а мы ехали, естественно, выигрывать), после Игр закончу работать со сборной. Нельзя находиться на таком посту чересчур долго.
- Да, но вы проиграли. Неужели не понимали, что ваш добровольный уход будет немедленно расценен окружающими как малодушие?
- В тот момент я был совершенно опустошен. И, как сейчас помню, мечтал поехать работать в Болгарию. Мне казалось, что вся Болгария - это сплошные Золотые пески.
- Съездили?
- Куда там! Я сразу же стал абсолютно невыездным. Вспомнили и пятый пункт, и все прегрешения. Уже потом, лет через пять, когда снова выезжать начал, узнал, что все это время обо мне спрашивали и венгры, и югославы - были уверены, что меня в Сибирь сослали.
- А что было на самом деле?
- Несколько лет проработал в российском спорткомитете. Это ужасно задевало самолюбие, но в то же время я отдавал себе отчет в том, что абсолютно не стремлюсь вернуться. Хотя команда, особенно после того, как ее возглавил Борис Попов, стала восстанавливаться и даже выиграла Олимпийские игры в Москве.
- Не буду говорить о водном поло, но что касалось других видов спорта, особенно тех, где судейство никогда не отличалось объективностью, московская Олимпиада была достаточно специфической.
- Так ведь это понимают очень немногие. Могу сказать только, что выиграть дома и выиграть за границей - это две большие разницы. Я очень хорошо помню свои первые Игры - в Мехико, которые пришлись на чехословацкие события. Наша финальная игра с югославами продолжалась два с половиной часа: мы проиграли в третьем дополнительном времени со счетом 12:13 и все два с половиной часа я не мог даже встать со скамейки, потому что в меня все время что-то летело с трибун. Самым приличным были банановые и апельсиновые корки. Не будь этого, уверен, мы бы выиграли.
- Вы никогда не задавались вопросом, почему ни у кого из великих игроков вашего времени не получается стать столь же великими тренерами?
- Мне сложно ответить. Знаете, всю свою спортивную жизнь я очень критически относился к тому, как работают мои коллеги. При этом не стеснялся что-то перенимать. Например, великолепную плавательную подготовку, которую использовал Штеллер, науку взаимоотношений с командой Николая Ивановича Малина… Сейчас, как мне кажется, тренеры очень часто замыкаются. И получается, что вокруг - пустыня.
- А может быть сейчас действительно вокруг пустыня?
- Так не бывает. Увидеть бывает трудно. Есть и еще одна причина: в великих спортсменах практически всегда сквозит их величие. Это нормально, так должно быть. Но великому гораздо тяжелее прислушаться, присмотреться к тому, что происходит вокруг. Как правило, им это не дано.
- Как не дано великим тренерам чувствовать себя счастливыми в обычной, неспортивной жизни?
- Я, наверное, исключение. У меня прекрасная семья, через два года мы отпразднуем золотую свадьбу. Две дочери, две внучки, очень интересная работа с детскими командами московского автокомбината, где директорствует один из моих бывших учеников.
- А если бы вам сейчас предложили принять сборную?
- Это уже, увы, из области фантастики - мне 70. Но я бы согласился. Хотя отдаю себе отчет в том, что первая же серьезная игра закончилась бы для меня инфарктом.
- Зачем же тогда?
- Хотя бы потому, что подобного прецедента в мировой практике еще не было.
1995 год
Борис Гришин:
«ДО СИХ ПОР НЕ МОГУ ВИДЕТЬ ВОДУ»
Такие династии принято именовать легендарными. Сам Борис Гришин - дважды призер Олимпийских игр, чемпион Европы, где во времена его выступлений были собраны все сильнейшие ватерпольные сборные планеты. Супруга - Валентина Растворова - обладательница золотой и двух серебряных олимпийских медалей в фехтовании, шестикратная чемпионка мира. Сын Евгений - чемпион Игр-1980 и бронзовый призер Сеула по водному поло. Фехтовальщицей выросла дочь - участвовала в двух Олимпиадах и выиграла командное серебро мирового первенства. Внук в этом виде спорта в 18 лет стал чемпионом страны.
Сам Гришин начинал свой спортивный путь в команде, дважды доходившей до олимпийского полуфинала. Просто за год до Игр в Токио, где сборной СССР предстояло завоевать свое первое серебро, от той команды осталось всего два игрока.
- За рубашки пострадали, - наливая мне чай, вспоминает собеседник. - Можно было из-за границы по три рубашки ввозить, а у ребят оказалось по пять. Вот всех и дисквалифицировали, когда в 1963-м мы возвращались из Румынии. Вместе с тренером. Остались я и Володя Семенов.
- Самыми законопослушными были, получается?
- Да нет, просто мы с Вовкой купили более дорогие вещи, а на рубашки денег уже не хватило. Дело в том, что контрабанда в те годы считалась серьезнейшим преступлением. Был случай, когда один из армейских пятиборцев, много лет служивший в Группе советских войск в Германии, был осужден и приговорен к расстрелу - вагонами импортные товары возил в обмен на икру.
Икру и водку на турниры возили и мы. Да что там - все тогда возили. Суточных-то давали по три доллара в день. А хотелось хоть каких-то подарков близким привезти. Аэропорт «Шереметьево» представлял собой в те годы небольшое административное здание и громадный неотапливаемый металлический ангар - на прилете. Там была таможня, где на бетонном полу стояли деревянные лавки. На этих лавках наши чемоданы и начали потрошить. У одного из игроков объявили контрабандой десять женских комбинаций. А у него жена, две дочери, сестры, других родственников до черта... Не посмотрели, что игрок величайший - Вячеслав Куренной. Был призером чемпионата Европы по плаванию, рекордсменом страны. Дважды выигрывал медали на Олимпиадах.
- Кто-то, получается, написал донос?
- Да, анонимный. Более того, нас ведь тогда негласно предупредили: ребята, осторожнее, могут быть неприятности. Все только рассмеялись - первый раз что ли?
Ну а потом, когда прошло немного времени, в Спорткомитете спохватились: Олимпиада на носу, а играть некому. И тренера нет.
Федерацию водного поло тогда возглавлял будущий президент Олимпийского комитета России Виталий Смирнов. Ему было 28 лет, и как секретарь ЦК ВЛКСМ он отвечал за сельское хозяйство. Смирнов тогда вызвал к себе меня, капитана уже несуществующей команды, и спросил: «Что будем делать?». Послать команду на Игры и все проиграть было нельзя. Не послать - тоже нельзя.
* * *
«Шестое место занять сумеете?», - спросил Смирнов. Я и сказал: «Ниже третьего не будем точно». И предложил взять в команду молодых ребят из МГУ, добавить к ним пару игроков из ККФ «Баку», вратаря - из «Торпедо». Тренером был назначен Андрей Кистяковский - умнейший человек, профессор Московского строительного института. И в таком составе мы поехали в Токио - играть.
Обыграли мы там даже чемпионов предыдущих Игр - итальянцев. Они выступали в полном олимпийском составе и были в большой силе. И проиграли нам со счетом 0:2.
Играли тогда по два тайма. В самом конце первого были удалены сначала по два игрока в каждой команде и почти сразу следом - один наш.
В начале второго тайма «лишний» итальянец сразу занял позицию возле нашего вратаря. Я, помню, забрал мяч с центра поля - плавал-то всегда быстро, и до самого конца мы ни разу не выпустили его из рук. Более того, постоянно развивали игру, нападали - то есть, не давали ни одного повода судье (а судил матч японец) дать переход мяча.
Тот японец, правда, больше никогда не судил. В международной федерации тогда всем заправляла «мафия», состоящая из белградских сербов и итальянцев. Просто они нас на той Олимпиаде сильно недооценили. Посчитали, что мы - никто и звать нас никак, ну и махнули рукой: пусть японец судит. И ведь отсудил-то он очень хорошо, кстати.
Но сам матч дался нам настолько тяжело, что меня с воспалением желчных протоков и печени сразу увезли в больницу - играл-то без замен. А вот на слудующую игру судить поставили бельгийца, который мало того, что ненавидел нашу страну, так еще официально состоял в бельгийской фашистской партии. И мы проиграли югославам, которые на тот момент без судейской помощи ни за что у нас не выиграли бы - слишком «старой» была вся команда: по 35-37 лет.
После тех Игр наша сборная снова осталась бесхозной, без тренера - Кистяковский ушел преподавать в институт. Нас с Семеновым вызвал Смирнов и сказал, что видит две кандидатуры - Бориса Гойхмана из ЦСКА и Чичавы из МГУ. Но нам удалось убедить его, что ставить в команду нельзя ни того, ни другого. Гойхман наверняка начал бы слишком сильно гнуть «армейскую» линию, Чичава же был слишком сложным и закрытым человеком в плане характера. Соответственно ему никто не верил. А команда никогда не заиграет, если у игроков нет доверия к тренеру.
* * *
- И тогда возникла кандидатура Анатолия Блюменталя?
- Именно. Другой вопрос, что сам Анатолий Самойлович так никогда и не узнал, что мы приложили руку к его назначению. Он тогда работал в «Трудовых резервах». Тренировались мы в те времена в одном бассейне, и Блюменталь запомнился мне тем, что постоянно сидел на трибуне и что-то записывал. Смотрел, как тренируется ЦСКА, как «Динамо». Сравнивал технику команд, тактику - был фанатиком водного поло в лучшем смысле этого слова. Плюс он работал судьей и по складу характера никогда не имел «второго дна» - был очень порядочным и принципиальным человеком.
Смирнов, когда услышал фамилию Блюменталя, за голову схватился: вы с ума сошли? Кого мне подсовываете? Мало того, что тренер неопытный, так еще и еврей. По тем временам пятый пункт ведь нередко всю карьеру человека определял. Но вот как-то сложилось. Хотя мы, игроки, в глубине души настолько были уверены в своей силе, что нам на бортик хоть уборщицу из раздевалки ставить можно было. Да и в отношении Блюменталя были уверены, что не он нами будет руководить, а мы им.
- Вышло наоборот?
- Не то слово. Помню, был тренировочный сбор под Минском, где Блюменталь начал нас гонять по системе, принятой в плавании ГДР. Мы называли это «горки» - когда с небольшими интервалами плывешь на время сначала 50 метров, потом 100, 150, 200, 250, 300 - и точно так же «по ступенькам» вниз. От такой нагрузки некоторых игроков выворачивало прямо на бортике, сводило все мышцы.
Но уже в 1966-м мы впервые выиграли чемпионат Европы. Причем в финале переплавали сборную ГДР, где было три рекордсмена континента по плаванию.
- Мне доводилось слышать, что водное поло - наиболее энергозатратный из всех игровых видов спорта.
- Так и есть. Плюс - техническая сложность. Что такое «вывести команду на пик игровой формы» не сформулирует ни один тренер. Это невозможно просчитать - слишком много факторов приходится учитывать.
- Но ведь тому же Блюменталю удавалось добиться пика формы в нужный момент?
- Удавалось. Но просчитать единственно верную формулу и изложить ее на бумаге - невозможно. Можно расписать нагрузку - на ноги, на руки, но ты никогда не будешь точно знать, когда у игрока появится абсолютно расслабленная кисть.
- Это - показатель игровой формы?
- Да. Когда игрок толкает мяч от плеча - это не форма. Руки должны быть свободны. А это значит, что 80 процентов нагрузки должны принимать на себя ноги. Можно плавать фантастически, а в игре задыхаться. И не каждый понимает - почему.
Когда я сам играл, меня, например, никогда не меняли. Ни разу в жизни! Вот так мы были функционально готовы. На сборах в Кисловодске бегали у Блюменталя на гору Большое Седло по два раза в неделю. Сейчас скажи кому - пальцем у виска покрутят. На лыжах зимой тоже никто не ходит. Мы ходили, даже когда тренировались в клубе - вокруг водохранилища на Водном стадионе «Динамо». А ведь тренировал нас тогда грузин - Петр Мшвениерадзе.
Плавали в клубе мы, кстати, не так уж много. Максимум 1600 метров за тренировку. Зато каждый день по сорок минут занимались техникой владения мячом. Приходили домой - рук вообще поднять не могли. Потому что все эти сорок минут в воде шла работа на поднятых руках. Упал у кого-то мяч - вся команда начинает упражнение заново.
Мшвениерадзе вообще, можно сказать, создал водное поло. Мало того, что сам был великим игроком, но и всех нас постоянно учил каким-то вещам. В том числе и тем, которым в свое время научился у величайших ватерполистов. Потом учил своего сына - Каху. Да и меня, собственно, чуть ли не силком заставил влезть в воду, когда в водное поло стал играть мой сын.
Сам я к концу карьеры закончил институт физкультуры, куда пришел из медицинского. Хорошо знал анатомию, физиологию, а главное - мне все это было очень интересно. Уже тогда думал, что стану тренером.
* * *
- Ваш сын пошел в водное поло по вашему настоянию?
- Я был против. Понимал, что, во-первых, это очень тяжелый вид спорта, дикий режим. А, во-вторых, знал, что плохо играть Женька не будет, что мне придется ему помогать, а значит - лезть в воду.
Для меня это до сих пор нож острый. Ни в бассейн не прыгаю, ни в море не плаваю - физиологически не могу переносить воду, наелся ей до тошноты. И когда представлял, что все это мне придется заново переживать - с сыном, во мне все протестовало. Когда я готовился к первой Олимпиаде, за четыре года глотка пива не сделал - так хотел попасть в команду. Был период, когда весил 78 килограммов, а нужно было 95, чтобы на равных играть с югославами. Так я ходил к штангистам, они дали мне методику, причем в команде вообще никто не знал что по вечерам я хожу качаться в зал тяжелой атлетики. Придумал пояс пятикилограммовый - чтобы работать над техникой в воде. Ходил по два километра с поднятыми руками. И стал в 1962-м играть так, что меня ни на одном турнире, включая чемпионат Европы, ни разу за нарушения не выгнали и не назначили из-под меня ни одного пенальти.
- Разве в водном поло так бывает?
- А я соперников вообще не трогал. Я над ними выпрыгивал. Был совершенно великий югославский нападающий Мирко Сандич. 215 сантиметров ростом и 110 кг весом. Размах рук такой, что поди дотянись. Мы долго, помню, с ребятами мозговали, как с ним справиться. Я предложил: давайте буду стоять у него на правой руке. И все получилось. Сандич шалел, вообще не понимал, что происходит - почему он ни одного мяча забить из под меня не может.
Два года назад меня пригласили поработать с юношеской сборной России, я пришел и, честно говоря, ужаснулся: из всей команды только три человека оказались способны удерживать мяч кончиками пальцев. Ловили мяч всей ладонью. А ведь в этом случае он - как на сковородке. Что ты с ним сделать сможешь?
Просто сейчас очень немногие тренеры задумываются, например, о том, что у спортсмена, который все свободное время сидит за ноутбуком или набивает смс, перестают нормально работать пальцы. Особенно - большой. А он в водном поло основной. Вы когда-нибудь обращали внимание на то, как держал баскетбольный мяч Джон Роберт Холден в ЦСКА? Он держал его именно крайними фалангами - при том, что сам был небольшого роста. Я на первом же сборе взял мяч тремя пальцами и стал бить его об стенку, так же тремя пальцами его после каждого отскока принимая и фиксируя. Когда был игроком, мы это упражнение делали каждый день по 1000 - 1500 раз - доводили навык до автоматизма, чтобы мяч сам к пальцам прилипал. Только так его можно полностью контролировать.
А в отношении Женьки… Я хотел, чтобы он теннисом занимался. Тем более, что с Аней Дмитриевой мы в одном доме жили. И в теннис сын очень прилично играл, кстати. Просто потом Дмитриева ушла на НТВ, а с другим тренером не сложилось. Женька начал плавать, а потом у них образовалась компания мальчишек и все ушли в водное поло.
- Когда вы поняли, что для сына это стало совсем серьезным делом?
- Когда он начал играть в юношеской команде «Динамо» и выиграл первенство России. В той же команде играли Миша Иванов, Каха Мшвениерадзе. Я увидел, как после победы у всех троих загорелись глаза. Появились азарт и желание побеждать. Мне даже Петя Мшвениерадзе тогда сказал: «Ты видишь, какие они у нас? Глотку любому перегрызут».
Вот это «победить во чтобы то ни стало» я до сих пор у них вижу, когда они ветеранские матчи играют. А тогда - после того, как сборная СССР выиграла Олимпиаду в Москве, их еще восемь лет Красной Лавиной называли. Невозможно было удержать.
Таким же сейчас растет внук. Фехтовальной техникой с ним два года занималась жена и очень большое дело, конечно же, сделала. Благодаря этому у Сережи и пошел прогресс, хотя заниматься он начал достаточно поздно по фехтовальным меркам. В 18 лет выиграл взрослый чемпионат России среди шпажистов. Я специально ездил на чемпионат Европы на него посмотреть. Вернулся потрясенный: откуда в нем это? На каждый бой идет - как на смертельную схватку.
* * *
- О чем вы думаете, когда наблюдаете, в сколь плачевном состоянии находится ваш вид спорта?
- С одной стороны, это объяснимо. Сейчас ведь «просели» почти все игры, не только водное поло. Когда началась перестройка, уехали все - кто куда смог. И игроки, и тренеры. Львовский клуб, знаю, уехал вообще целиком - в Кошице. Играли там за еду и за проживание. А те, кто остался, не знали никакой методики.
Я много раз предлагал тренерам свою помощь. Готов был заниматься с игроками даже так, чтобы об этом никто не знал. Писал докладные записки президенту федерации водного поло - о том, как должна быть выстроена целевая программа. О том, что нужно создать три ватерпольных центра - в Златоусте, Волгограде и Москве. Но для центра нужен бассейн. Почему было не отдать московскому водному поло бассейн АЗЛК? Понятно, что все хотят результата. Но ведь прежде, чем требовать результат, нужно создать условия?
Ту же тренерскую аттестацию я бы проводил на сборе национальных команд. Там же проводил семинары для тренеров. Почему не делать этого, пока есть те, кто может научить? Те же венгры, сербы, хорваты и даже румыны давно поняли, насколько важно иметь в команде рядом с молодым тренером более опытного консультанта. Пусть даже человеку уже за 60. Я сам это видел - знаю ведь всех прежних игроков. У нас же ничего подобного не практикуется. Работает, допустим, в Златоусте Михаил Накоряков - прекрасный тренер. Но он ведь - футболист. Просто поступил в свое время грамотно: когда начал работать в водном поло, к нему в Златоуст по его же приглашению приехал Александр Шидловский (олимпийский чемпион-1972. - Прим. Е.В.) и четыре года там жил. Ходил на тренировки, рассказывал, показывал, расписывал методики. Так, златоустовские воспитанницы Накорякова до сих пор по всей стране играют. Потому что человек захотел учиться.
- Сейчас вы где-то работаете?
- Нет. Периодически езжу комиссаром на игры в другие города. Если кто-то просит что-то подсказать - помогаю, естественно. Объясняю, как поставить бросок, какие упражнения для этого нужно делать. Иногда беру мяч пальцами и предлагаю молодым ребятам: вырвите его у меня. У некоторых получается...
2015 год
1991 год
Александр Кабанов: «БЫТЬ ЖЕСТОКИМ Я НЕ МОГУ»
фото © Александр ВильфТак получилось, что за игрой его команды я наблюдаю уже более двадцати лет. Сначала - девчонкой, в бассейне ЦСКА, где я только начинала тренироваться, а они - шесть человек из ватерпольной команды ЦСК ВМФ, в том числе и Кабанов, - уже были олимпийскими чемпионами. Потом за сборную мы выступали вместе. И, отсоревновавшись, прыгуны неизменно устраивались на трибуне, где до хрипоты, до изнеможения болели за своих. Игроки постепенно менялись, Кабанов оставался. Двукратный олимпийский чемпион. Двукратный - мира. Обладатель бесчисленного множества европейских наград. С 1985 года - второй тренер сборной СССР. С конца 87-го - первый тренер блистательной некогда команды ЦСК ВМФ.
- Я очень часто пытаюсь сравнить ту сборную, образца семидесятых, и нынешнюю. Увы, не в пользу последней. Может, это просто ностальгия?
- Нет. Понимаешь, та команда выиграла все, что могла. Эта была команда победителей. Команда, заряженная на победу.
- А эта?
- Увы. Я как-то поиграл на тренировке с ребятами в футбол и был просто потрясен, насколько расходятся наши представления об игре. Я не могу сказать, что все они - плохие игроки. По именам наша сборная кому угодно даст фору. Маркоч, Вдовин, Апанасенко... всех назвать можно. Но командности нет.
- Что ты подразумеваешь под словом «командность»?
- Есть такое выражение: порядок бьет класс. В команде прежде всего должна быть игровая дисциплина. То есть четкое выполнение установок тренера. Даже если они ошибочны. Но в этом случае видно, что необходимо исправить. А у нас же получается, что именно в тот момент, когда - кровь из носа - надо сыграть «на команду», лидеры забывают всех остальных и пытаются спасти ситуацию своими силами, сделать невероятное, - к примеру, мяч забить с середины поля. Классная команда в подобном случае, наоборот, начинает играть очень просто, чтобы свести количество ошибок к минимуму. И эти простые комбинации должны быть отработаны до автоматизма. Но это - работа. Тяжелая работа.
- Я видела игру сборной в Австралии - на чемпионате мира, в Греции - на европейском первенстве, и у меня сложилось впечатление, что самим игрокам бывает просто наплевать, выиграли они или же проиграли. Я не права?
- Права. И меня это просто бесит. Суть в том, что по большому счету эти люди еще ничего в своей жизни не выигрывали. А у них уже сложился синдром поражения. Его не может, не должно быть у игрока, который хочет победить.
- Мы с тобой люди одного спортивного поколения. И психология у нас, уверена, одна - победа. Чем бы мы ни занимались. Поэтому, как бы ты ни старался меня убедить в том, что твоя команда не способна выиграть, не верю. Иначе ты просто бы не работал.
- А я так не говорил. Я верю, что команда будет. И будет побеждать.
- Тогда мне непонятно другое. Те же Маркоч, Вдовин, Апанасенко, Наумов - игроки, на которых во многом держалась: сборная, уже месяц как играют в зарубежных клубах, несмотря на то, что во власти тренеров, в том числе и твоей, было их не отпускать. Но они уехали, получив на то разрешение. Где логика?
- В команде должны играть только те, кто хочет в ней играть. Держать кого-то насильственно - бесполезно.
- Давай немного отвлечемся от сборной. Команда ЦСК ВМФ вышла в четвертьфинал Кубка европейских чемпионов. Понимаю, что это не Бог весть какое достижение, но ведь не исключено, что и выиграете?
- Утверждать так было бы верхом нахальства. Мы лишь с первого октября начали тренировки, причем новым составом. Хотя, не исключаю, что события могут развиваться самым неожиданным образом.
- Что сейчас представляет собой европейское водное поло?
- Очень сильна сборная Италии. Кстати, в этой стране в основном и играют наши ребята. В общей сложности человек 15, но все в разных клубах. Только двое - Вдовин и Наумов - в «Роме». Опасны испанцы. Именно своей командной игрой.
- А что происходит в Югославии?
- Война. Тем не менее там по-прежнему много сильных клубов. Со сплитским «Ядраном» нам, возможно, предстоит встретиться в играх Кубка чемпионов. Белградский «Партизан» играет в Кубке кубков. Не могу сказать точно, но слышал, что для ответных игр югославам готова предоставить свою территорию Австрия. Кстати, на чемпионате Европы, который югославская сборная выиграла, она выступала без пяти сильнейших игроков из Хорватии - тогда уже размежевание произошло. Так что не исключено, что сборная Хорватии будет просто выступать отдельной командой. Насколько она будет опасна, можно судить хотя бы по тому, что в чемпионате Югославии из 12 команд высшей лиги 7 представляли именно эту республику.
- А на советском водном поло сильно отразились политические изменения?
- Не то слово. Тбилисского «Динамо» как команды практически уже не существует. То же самое произошло в Литве. Ватерполисты этой республики имели неплохие шансы выйти в высшую лигу. Командные виды спорта ни в коем случае нельзя изолировать. Если Украина откажется от участия в чемпионате страны, ничем хорошим для киевского «Динамо» это не кончится.
- У тебя не возникает ощущения, что водное поло как вид спорта вообще находится в очень шатком состоянии? Насколько я знаю, и денег-то вам сейчас не дают - нет их.
- Ищем. В прошлом году помог ЦСКА, с которым до сих пор мы не рассчитались. В этом - нашли спонсоров, во многом благодаря личным контактам.
- Но нельзя же попрошайничать, извини за прямоту, бесконечно?
- Можно найти взаимовыгодный вариант. В конце концов у нас есть бассейн, корты, яхты, катера, земля. Думать надо.
- А что, на твой взгляд, способно привлечь ребят в водное поло? Или в спорт вообще?
- Прежде всего шанс проявить себя. Сейчас появилась возможность играть за рубежом, но для этого непременно надо пройти через сборную, иначе тебя просто не заметят. В хоккей и футбол играют миллионы. Так что в водном поло шансов больше. Да и сама по себе эта игра не такая уж плохая, хотя и тяжелая.
- Когда ты играл сам, было легче?
- Конечно. Водное поло стало интенсивнее, изменились правила. Если раньше периоды были по пять минут, то сейчас это время увеличено до девяти. На Олимпийских играх и чемпионатах мира - семь, потому что страны третьего мира взвыли: не выдерживают.
- А кому было легче - Кабанову-игроку или тренеру?
- Играть проще. К тому же я себя тренером пока не считаю.
- То есть как?
- Сложно объяснить. Тренер - это в первую очередь ученики.
- То есть ты станешь считать себя им, когда в твоей команде появятся олимпийские чемпионы?
- Ну знаешь... Рано об этом. Но я все время помню, что сам был игроком. Понимаю, что иногда надо быть более жестким, жестоким, - и не могу. Потому что сам через это прошел и знаю, чего стоит эта работа.
- Где тебе интереснее - в роли первого тренера клуба или второго - сборной?
- Сложный вопрос. Конечно же, интереснее быть первым. Сам принимаешь решения, сам за них отвечаешь. К тому же тренер должен, на мой взгляд, заниматься одним делом: делать из игрока мастера. В клубе же он - и швец и жнец. Все вопросы, начиная от хозяйственных, приходится решать самому. А сборная есть сборная. К ней и отношение соответствующее.
- У тебя не возникает разногласий с первым тренером сборной команды - Борисом Поповым?
- Иногда возникают. Они были еще тогда, когда я у него играл. Он упрямый, я еще упрямее...
- И сейчас?
- Нет. С возрастом понимать начал, что иногда твое упрямство тебе же боком выходит. Дело-то общее.
- Ты суеверный?
- А ты - нет?
- Ну, в какой-то степени. По крайней мере, я никогда даже не пыталась сесть в ваш автобус перед игрой.
- Да я тебя первый оттуда выгоню!
1991 год
2019 год
Вячеслав Собченко:
«КОГДА МЯЧ ПОПАДАЕТ В ЛИЦО, ОТСКАКИВАЕТ ВМЕСТЕ С КОЖЕЙ»
Вся его спортивная карьера – сплошной парадокс: первую из двух своих золотых олимпийских медалей Вячеслав Собченко завоевал в 1972-м, играя за московское ватерпольное «Торпедо» - абсолютно второстепенный по тем временам клуб. Второй раз он стал олимпийским чемпионом спустя восемь лет – на Играх в Москве. О том, что такое вратарская профессия, почему непобедимая сборная СССР проиграла Олимпиаду в Монреале и зачем нужно было мазать мячи гуталином, выдающийся голкипер, отмечающий сегодня 70-летний юбилей, рассказал специальному корреспонденту РИА Новости Елене Вайцеховской.
Фото © Игорь Костин
- Не представляете, сколько раз я пыталась найти ответ: чем объяснить невероятную успешность той вашей сборной команды времен 70-х?
- Команда действительно была великая. Но она ведь складывалась довольно долго. В 1968-м году наша сборная заняла второе место на Играх в Мехико, хотя туда ватерполисты ехали выигрывать, поскольку за два года до этого выиграли чемпионат Европы, а в 1967-м предолимпийскую неделю. Потом было немало экспериментов с составом, и так получилось, что в 1972-м костяк сборной составляли люди, которые прекрасно понимали, что Игры - это их последний шанс. Шурику Шидловскому и Вадику Гуляеву был 31 год, Лене Осипову 29. Это сейчас ватерполисты играют почти до сорока лет, а тогда списывали уже к тридцати. Если меня спросить, что отличало именно ту команду, назвал бы умение решить поставленную задачу в любых условиях, что бы ни происходило вокруг. Такой концентрированный сгусток силы, воли, энергии и желания.
- Это больше тренерская история, как мне кажется.
- Соглашусь. Анатолий Самойлович Блюменталь, который тогда нами руководил, был достаточно сложный человек, непростой. Но он блистательно умел соединять, казалось бы, несоединяемое. Например, Леню Осипова и Толю Акимова. Толя – паренек с автозавода. А Осипов – интеллигенция в высшем смысле этого слова. Интеллигентом в обычной жизни был и Леша Баркалов. Но в игре - жесточайший человек, который нацелен только на победу, и который ни даст спуску ни себе, ни партнерам. Всё это формировалось, переплавлялось в единый механизм и прекрасно работало.
- Почему же ни у кого не получается создать такой механизм сейчас?
- Слишком сильно поменялась ситуация. В России ведь, если не считать Москву, которая всегда шла отдельным регионом и имела пять команд, не было сильного водного поло. Существовали клубы в Волгограде и Казани, которые постоянно играли в первой лиге, иногда выходили в высшую. Иногда появлялись хорошие игроки, которых немедленно забирали в Москву, и они уже домой не возвращались. Плюс – высочайшая конкуренция. «В чемпионате страны за победу, помимо московских команд, бились Динамо» (Киев»), «Динамо» (Тбилиси), ККФ (Баку), Алма-Ата… Для того, чтобы попасть в команду мастеров, ты должен был обладать достаточно высоким спортивным уровнем, при этом даже самые талантливые ребята не сразу начинали играть на взрослом уровне: шаг между юниорами и мужиками во все времена был достаточно велик. Но все тренировались, как проклятые. Через спорт помимо всего прочего можно было значительно улучшить свои жизненные условия. Ведь что такое наша олимпийская команда образца 1972 года? Это дети военного и послевоенного поколения, которые выросли на улице. Их не надо было учить выживать - они готовы были биться за выживание с кем угодно.
- Но ваша-то семья была вполне обеспеченной.
- Да, это правда. Семья отца жила в Москве в одном из арбатских элитных домов. Потом это здание было продано, какое-то время в нем располагался грузинский культурный центр. Когда родители поженились, их отправили поднимать народное хозяйство в Ташкент, где, собственно, я и родился, потом всю семью перебросили в Душанбе, где мама стала работать главным инженером текстильного комбината, а это считалось крупнейшим предприятием республики. Мы жили в отдельном коттедже, каких в городе стояло всего пять. И я все время рвался «за забор». Как раз благодаря спорту мне удалось как-то вырваться из этого замкнутого элитного пространства.
Ну а потом, когда уже я начал играть в водное поло и появилась возможность поехать в Москву учиться, я выбирал вуз, где имелась сильная ватерпольная команда. Перевелся в итоге в Московский энергетический институт. Кстати, из МЭИ вышли такие ватерполисты, как Гуляев, Осипов, Александр Древаль - четыре олимпийских чемпиона. Ну а в 1969-м году я ушел из МЭИ в «Торпедо» - появилась потребность играть на более высоком уровне.
- Почему в «Торпедо», а не в более сильный клуб?
- Я выбирал, где сразу могу начать играть в воротах. В ЦСКА в самом расцвете сил был Вадик Гуляев, в МГУ в воротах стоял Юра Митянин, в «Динамо» - Олег Бовин. А в «Торпедо» тогда единственным вратарем был Игорь Грабовский, который уже сходил. И меня фактически взяли ему на замену.
- То есть на Олимпиаду в Мюнхен вы ехали игроком «Торпедо»?
- Да. Основным вратарем и совершенно непререкаемым авторитетом в команде был Вадик Гуляев, а я - его дублером. Сыграл в подгруппе в трех играх. Задача перед командой стояла серьезная - выиграть Олимпийские Игры, поэтому всю финальную часть в воротах сборной стоял Гуляев. Ему я в то время, конечно же, по уровню мастерства уступал. У Вадика стаж в сборной команде составлял, по-моему, восемь лет, а у меня два года. Какое-то время после того, как мы выиграли Олимпиаду, со мной другие вратари даже не разговаривали. Никак не могли смириться: кто – они, и кто – я? Выскочка какая-то. Только потом отношения нормализовались.
- Когда в 25 лет вы пришли в ЦСК ВМФ, адаптироваться пришлось долго?
- Со многими ведущими спортсменами клуба я уже успел поиграть в сборной, так что вошел в команду достаточно безболезненно. Более молодая компания пыталась меня, так сказать, проверить на вшивость, но всё это я уже неоднократно проходил.
- Что именно?
- Когда попадаешь в новую команду, тебя постоянно проверяют. Ну, такой пример. 71-й год, Спартакиада народов СССР. В нашей комнате в пансионате ЦСКА четыре койки, на которых мы с Осиповым, Шидловским и Гуляевым отдыхаем после тренировок. И Леня однажды меня спрашивает: «Слава, а как слово «инженер» пишется?» Я по слогам ему это слово произношу. Он хмыкает: «Надо же, правильно. Ты у нас грамотный, оказывается». Казалось бы, ну какая тут вообще связь - между инженером и сборной командой?
Или вот, допустим, у Шидловского был великолепный бросок, хороший кач. А я, еще когда играл в «Торпедо», очень много работал над приемом как раз такого мяча. Мне забить навес практически невозможно было. Шурик один раз попробовал навесить, другой - я беру. После игры он говорит: «Ну, надо же…»
И так каждую минуту. Ты постоянно утверждаешься в глазах окружающих. Они тебя щупают, проверяют, можешь ли ты быть составной частью этой команды. Как ведешь силовую борьбу, как реагируешь. Молодых пинают так, что мама не горюй. И вот так команда подбирается.
Когда речь идет о вратарях, очень важно, какая у человека психика. Если он в этом плане крепкий – значит, будет стоять. Если слабоват – тренируй его, не тренируй, все бесполезно: в самый неподходящий момент человек все равно сломается. Плюс - физическая готовность. Если вратарь не готов физически, стоять в воротах становится очень сложно. В этом плане меня, помню, потряс Гуляев. В самом начале 70-х, когда я только начал играть в сборной, он пригласил меня, совсем зеленого пацана, в гости. Жил Вадик тогда с семьей где-то на Бауманской. Я приехал, сели за стол, поели – Гуляев, как многие вратари, всегда сам готовил, очень любил это дело. А потом вдруг он встал, вышел из комнаты – и нет его, и нет. Я жену его спрашиваю: «Нин, куда Вадик делся?» А она мне отвечает: мол, наверное, отдыхает, в ванную загляни? У Гуляева, как выяснилось, коронка была: он наливал в ванну ледяную воду и ложился туда – восстанавливал мышцы.
- Бывали случаи, когда в команду приходил безумно талантливый игрок, но старожилы его не принимали?
- Талант - это история вообще отдельная. Безумно талантливых от природы игроков в нашем виде спорта, да и во многих других тоже, остаются ведь единицы. Когда ребенок талантлив – он сразу выделяется, ему все легко дается, не надо работать много. А что такое большой спорт? Это прежде всего дикая, изнуряющая работа. Когда талантливый человек начинает сталкиваться с определенным уровнем нагрузок, он зачастую просто теряет способность их воспринимать. И отсеивается именно поэтому, а не потому, что команда не приняла. Хотя, конечно же, у нас была целая плеяда выдающихся игроков. Взять, допустим, Женю Шаронова. Ему от природы дана была удивительная способность не тонуть в воде. И он сумел соединить это качество с очень большим желанием добиться результата. Вообще, если человек создан для игровых видов спорта, у него мышление иное. В какую игру его ни запусти, он всегда видит, куда отдать мяч.
- Если ватерполист способен стоять «столбом» перед воротами и забивать 10 из 10-ти, ему, наверное, никакой другой талант вообще не нужен?
- Для того, чтобы 10 из 10-ти забивать, нужно часами стоять у стенки и долбить мячом в щит, отрабатывая технику броска. Сначала поближе становишься, потом начинаешь отходить, не прекращая бросков в одну и ту же точку. Баскетбольные щиты не выдерживали – ломались.
- Сколько помню себя в ЦСКА, всегда недоумевала, глядя на ватерполистов: что именно отрабатывалось этой долбежкой?
- Отрабатывается техника броска. Это работа кисти, движение руки, плеча. У нас ведь были другие мячи, не такие, как те, которыми играют сейчас. Сейчас мяч стал меньше, его можно сжать пальцами. А тогда он лежал на ладони. И, когда спортсмен совершал бросок, от работы кисти зависело, куда и как полетит мяч. Чуть повернул кисть влево – мяч пойдет вправо. Я вот приводил в пример Шурика Шидловского: когда он начинал делать ложные замахи, никто вообще не мог понять, в какой момент он отпускал мяч, и тот летел в ворота.
Все тогда буквально жили с мячами. Многие возили с собой на сборы легкоатлетические ядра, перебрасывали их, как жонглеры. Этим вырабатывалась дополнительная сила кисти, сила броска. Сейчас, например, я вижу, что молодые ватерполисты постоянно обращаются к врачам с повреждением плечевых суставов – прямо эпидемия какая-то. Но я не помню, чтобы на протяжении 20-ти лет моей собственной карьеры у кого-то из игроков были бы повреждены плечи. Правда, сейчас и у стенки никто не стоит - стенок подходящих в бассейнах не стало. Не по кафелю же мячом стучать.
- Не помню, про кого именно из игроков прошлого мне рассказывали, что от его бросков вратарь вместе с мячом в сетку влетает.
- Такого не припомню, но броски у некоторых ребят были очень сильные. Был такой Евгений Котельников, так когда он в полную силу бросал, мяч как пуля летел. Но сильные броски не всегда тяжелые. У Леши Баркалова очень тяжелый был бросок. Он мне в 1979-м за месяц до Кубка мира так засадил мячом по руке, что надорвался локоть, начал разваливаться сустав.
- Боюсь даже представить, каково заполучить таким броском в голову.
- Ну, неприятно, конечно, но сознание не отключается. Меня во всяком случае ни разу не вырубало, даже кровь из носа не шла. Губы разбивали, а вот нос ни разу. Старые мячи были кожаными, мы их мазали бесцветным гуталином, чтобы они не намокали. У вратаря это вообще частью ежедневной работы было: сидишь и до бесконечности втираешь этот гуталин в кожу, чтобы мяч перестал быть скользким. Но они все равно намокали. И вот когда этот намокший мяч попадает тебе в голову, ощущение такое, словно он обволакивает все лицо до самых ушей, а потом отскакивает обратно вместе с кожей.
- И чем потом снимать стресс?
- Известно, чем. Не хочу сказать, что мы сильно выпивали, но в те годы это было лучшее восстановление после нагрузок. Невозможно все время работать, работать, работать. Можно чокнуться. Это кстати к вопросу о том, как тебя проверяли в команде. Когда я в первый раз попал в сборной на какое-то мероприятие, мне то ли Баркалов сказал, то ли Осипов: мол, если можешь и пить, и играть, вообще нет вопросов. А вот если играть после выпитого не можешь…
- Как любил повторять один из тогдашних тренеров: «Не можешь петь – не пей!»
- Именно. Это рефреном переходило из поколения в поколение. Воспитывала в этом плане сама команда.
- Кто из игроков рулил раздевалкой?
- Леха Баркалов. Когда мы готовились к Олимпиаде в Москве, мы долго уговаривали тренеров вернуть Баркалова в команду. Он же ушел из сборной в 1976-м, и весь следующий год мы играли без него. А в 1978-м году Алексей вернулся и очень много сделал для становления молодежи. Нас было в той команде три ветерана – Кабанов, Баркалов и я. Остальные все были значительно моложе. И железная Лехина рука пришлась как нельзя кстати.
- Что случилось с «золотой» советской сборной в 1976-м, когда ватерполисты не сумели пройти квалификацию на Олимпиаде в Монреале?
- Скорее всего был допущен просчет в подготовке. Анатолий Самойлович Блюменталь, который тогда был главным тренером, привез команду в Монреаль, пораньше, и пик формы наступил где-то дней за десять до начала Олимпийских Игр. А вот потом всё резко пошло вниз: мы стали проигрывать соперникам, которых до этого и за соперников-то не считали. Румынам, голландцам.
- Блюменталь много лет назад признался, что вину за те поражения считает исключительно своей. Поддался на уговоры спорткомитетовского начальства попробовать на игроках какой-то фармакологический препарат. Команда действительно очень быстро вышла на пик и развалилась в три дня. А сам Блюменталь сразу после тех Игр ушел в отставку.
- Это уже другой вопрос. Тогда, действительно, всей команде впервые были сделаны инъекции. Какие именно - не знаю. Но ни до, ни после, никогда ничего подобного с нами не случалось.
- Если говорить об олимпийских медалях, какая из них для вас ценнее – мюнхенская, или домашняя московская?
- Однозначно та, что была в 1980-м. В 1972-м я как на лихом коне, с шашкой наперевес, в сборную влетел. Как, собственно, и вратарем стал: на первом же выездном турнире в 1965-м меня просто кинули в ворота, толком даже не объяснив, как там стоять. Хорошо, что я до этого брассом плавал – движение ногами в воде у ватерпольных вратарей похожее. А вот уже после Мюнхена начался очень тяжелый промежуток времени. Блюменталь не брал меня ни на чемпионат мира, ни на чемпионат Европы - никуда. Я все равно старался карабкаться, карабкаться, карабкаться. В январе 1980-го ЦСК ВМФ играл с МГУ в чемпионате СССР, я два раза взял совершенно неберущиеся мячи, и только тогда Блюм, который уже не был главным тренером, мне сказал: «Да, Собченко, я тебя в свое время недооценил»…
Плюс та тяжелейшая травма локтя, с которой я играл в 1979-м на Спартакиаде народов СССР. Мне крест-накрест бинтовали руку, чтобы максимально жестко зафиксировать сустав, рука из-за этого становилась короче, но я стоял. Вообще вышло так, что все свои вратарские награды, я получил уже после тех Игр. Когда уже не только две Олимпиады, но и на клубном уровне с ЦСК ВМФ выиграл всё, что только было можно.
- А почему ушли в 1986-м? Из-за возраста?
- Я не думал заканчивать карьеру. Просто на тренировке сильно травмировал руку. Один из игроков сильно ударил по воротам, и мяч, минуя блок, попал мне в основание большого пальца. И оторвал его. Меня тут же перевезли в спортивный диспансер ЦСКА и прямо там палец пришили. Я продолжал тренироваться, но на одном из собраний начальник клуба в приказном порядке сказал: «Собченко идет в тренерский состав, будем усиливать кадры». И всё, на следующей тренировке я уже был на бортике. Хотя еще долго в воротах стоял, во сне.
- А что было потом?
- В 1993-м я еще работал тренером сборной - мы с Шидловским возили команду на чемпионат Европы, заняли там седьмое место. Потом развалился Союз и стало вообще непонятно, что делать. То ли тренировать, то ли деньги искать.
- Старший из братьев Акимовых в те годы личным водителем Патриарха Алексия работал.
- Да. Как Толя попал туда, не знаю. Никогда не замечал за ним больших религиозных наклонностей. Цепь с крестом он носил, но в девяностых это святое дело было – крест на цепи иметь. Последний раз мы с Толей в 1997-м встречались. Я всех тогда подбил отметить 25 лет победы в Мюнхене. Тогда еще все живы были.
- Володю Акимова убили в том же году - в октябре.
- Там странная история вышла. Вовка ведь порывался уйти из клуба еще в 1978-м – у него были очень непростые отношения с Шидловским. Мы с Сашей Кабановым уговорили его остаться. Акимов выиграл сначала московскую Олимпиаду, потом чемпионат мира-82, Суперкубок Европы, Кубок Кубков. А в 1983-м он все-таки снял погоны и ушел в «Торпедо». И понеслось: он авторитет, олимпийский чемпион, чемпион мира, как с таким можно совладать? В ЦСК ВМФ он все-таки был офицером, а это в некотором роде сдерживающий фактор для таких натур. Такое впечатление, что никто не знает, что именно произошло в том ресторане...
- Толя собирался за него мстить. Не знаю уж, отомстил или нет.
- Такие разговоры ходили. А через несколько лет Толя умер - сердце. Хотя операцию в Германии делал. Чуть позже ушли Баркалов, Саша Долгушин. Вадика Гуляева не стало в 1998-м.
- Это правда, что вы до сих пор партвзносы платите.
- Нет, не плачу, но партбилет лежит в тумбочке.
- Вы настолько убежденный коммунист?
- Дело не в убеждениях. Во-первых, это достаточно большой отрезок жизни, идеология, на которой я был воспитан. Во-вторых, а что нам предложили взамен? Да, я реально осознаю, что было немало плохого, но например, считаю, что неправильно уничтожать собственную историю. Ломать памятники, например. То же самое в отношении партии. Если мы что-то ломаем, значит, должны сделать что-то лучше. Если лучше не получается, тогда зачем ломали? Логично? Логично.
Если вот с этого перейти на спорт, мы ведь проигрываем нашим соперникам не в технических умениях. А в первую очередь в психологии, в воле, в желании бороться за флаг своей страны. Я когда начал работать в российской сборной, наивно полагал, что мы чуть-чуть омолодим команду, придут такие же ребята, как когда-то был я сам. Ага, как же. Есть несколько человек, на которых действительно можно опереться. А часть команды – какие-то бесхребетники. В глазах бабки, бабки, бабки. Цифры вот с такими нулями. Я иногда говорю ребятам в сердцах: не можешь переиграть соперника, ну, ты хоть загрызи его.
Игроки вообще меня не понимают. Искренне считают, что заработают в своих клубах денег, и им хватит на всю жизнь. И как тут объяснишь, что на всю жизнь все равно не хватит. И даже вспомнить нечего будет. Кроме того, что когда-то он купил машину, за 4 миллиона, а через три продал – за копейки.
- Домашние вам не говорят, чтобы вы бросали уже к чертям это водное поло, сколько можно?
- Был период, когда меня с главных тренеров сняли, и я где-то года полтора не работал. Но за это время сумел организовать любительскую лигу, которая до сих пор играет. Без работы не могу, скучно. В феврале у нас с женой было 45-летие свадьбы, я с утра за цветами съездил, домой их привез, вручил и на «Круглое» на сбор поехал: решил для себя, что работать надо до тех пор, пока физическое состояние позволяет. Без работы моментально изнашиваешься.
К тому же я для себя цель поставил – чтобы команда отобралась на Олимпийские Игры. Мы способны там хорошо выступить. Проблема лишь в том, что сами ребята не слишком верят, они могут. Но эту проблему мы обязательно решим.
- Начальник команды – это же хозяйственная должность?
- Ну, да. Главный тренер у нас Сергей Евстигнеев, а я у него, можно сказать, завхоз с вратарским уклоном. Как батька. Они же молодые все ребята, учить и учить. Да и потом, я всю эту команду знаю, некоторых в 2008-м году сам набирал. Мне нравится с ними возиться. Если бы не нравилось, я бы этим не занимался.
2019 год
Александр Кабанов:
«ВСЕ, ЧТО ПРОИСХОДИТ ПОД ВОДОЙ И НЕ ВИДНО СУДЬЯМ, -
ЭТО ВЫСШЕЕ МАСТЕРСТВО»
фото © Александр Вильф
В 1995 году выдающийся тренер по водному поло Анатолий Блюменталь, выигравший со сборной СССР все, что можно, включая Олимпиаду в Мюнхене, сказал мне: «В великих спортсменах почти всегда сквозит их величие. Это нормально, так должно быть. Но великому гораздо труднее прислушаться, присмотреться к тому, что происходит вокруг. Как правило, им это не дано».
Говорили мы тогда об Александре Кабанове. И все последующие годы я пыталась понять: чего именно не хватает двукратному олимпийскому чемпиону и двукратному чемпиону мира, чтобы команды, которые он тренирует, стали добиваться столь же захватывающих результатов, каких на протяжении своей спортивной карьеры добивался он сам?
Впрочем, на недавнем чемпионате мира по водным видам спорта в Риме этот вопрос занимал меня в меньшей степени. Какой спрос с тренера, работающего со сборной чуть более двух месяцев? Да и сам факт, что Кабанов встал во главе женской команды, не переставал удивлять. Он ведь и сам никогда не скрывал, что долгое время, как и многие ватерполисты-мужчины, относился к женскому водному поло достаточно равнодушно, чтобы не сказать - презрительно. И я ждала возможности задать ему вопрос: «Почему?»
ЖЕНЩИНЫ И МУЖЧИНЫ
Кабанов вопросу не удивился.
- Почему? Да потому, что до начала 2000-х это было вообще не водное поло. А некая специфическая женская игра с мячом в воде. А вот потом туда стали приходить бывшие и очень хорошие ватерполисты, которые до этого работали с мужскими командами. Так было в Голландии, в Италии... Венгерскую сборную возглавил Томаш Фарага, которого я вообще считаю лучшим ватерполистом прошлого столетия. Именно он, кстати, был во главе национальной команды, когда в 2005-м венгерки выиграли чемпионат мира в Монреале.
С приходом этих людей женское водное поло стало очень быстро приобретать элементы настоящего. И сразу стало интересно. Особенно этот интерес усилился, когда размеры «женского» поля сократили с 30 до 25 метров.
- А вы допускали, что когда-либо тоже окажетесь в этом виде спорта?
- Даже не думал об этом.
- А почему ушли из мужской команды?
- Ну, во-первых, ушел не сам. В 2006-м сборная заняла девятое место на чемпионате Европы в Белграде. Незадолго до этого у нас произошла серьезная смена состава, начали строить команду заново. 4 игры мы на том турнире выиграли, 4 - проиграли. Причем уступили командам, которые в итоге заняли 1, 3, 4-е места, и хорватам - действующим чемпионам мира. Там сложилась ситуация, при которой выход в «шестерку» зависел уже не от нас, а от разницы мячей в матче Словакия - Румыния. Если бы словаки забили на один гол больше, мы проходили бы дальше. Но не прошли. А потом проиграли хорватам стыковую игру.
То девятое место, кстати говоря, позволяло нашей обновленной сборной участвовать в чемпионате мира. Но собрался тренерский совет, руководство федерации, и все дружно решили, что тренера стоило бы поменять. А плюс к этому выдвинули мне ультиматум: либо клуб, либо сборная.
- И вы выбрали «Штурм»?
- Я не мог его оставить. Во-первых, у меня с этой командой был контракт. Во-вторых - как оставить команду в ноябре, когда уже начался очередной сезон?
- Но ведь вы все равно оказались вынуждены расстаться с клубом из-за конфликта с сербским нападающим Александром Шапичем?
- Да. Шапича в свое время купили за большие деньги. И когда возник конфликт, руководству пришлось выбирать между мною и им. Выбрали его. А мне, когда остался без работы, предложили занять должность ответственного секретаря федерации водного поло.
- Сидели в кабинете и перекладывали бумажки?
- Вообще почти ничего не делал. Иногда ставил печати и расписывался в каких-то документах. Доработал до Игр в Пекине и уволился.
- А каким ветром вас к женщинам в Кириши занесло?
- В конце апреля был у друзей в Питере, когда раздался телефонный звонок от Владимира Свечникова (один из первых тренеров киришской школы, родоначальник этого вида спорта в Киришах. - прим. Е.В.), который сказал, что хочет, чтобы я работал у них. Я отшутился, но почти сразу после этого мне позвонил президент Федерации водного поло России Вадим Сомов.
У меня и до этого были предложения, связанные с работой в женском водном поло, однако я не проявлял особенной инициативы, поэтому все предложения сами по себе сходили «на нет». А здесь я был без работы. И согласился приехать в Кириши после окончания чемпионата страны. Но Сомов настоял, чтобы я приехал как можно быстрее. Вот и получилось: разговаривали мы в воскресенье, а во вторник утром я уже был в Киришах на финальном матче чемпионата страны.
Я даже по именам своих спортсменок не знал. Руководил игрой Александр Нарица, который много лет работал вторым тренером у Александра Клейменова в Киришах и сборной, а я сидел на лавке, делал пометки и только изредка что-то подсказывал.
Сразу после окончания чемпионата мы отыграли финал Кубка страны, и я отпросился домой - за вещами. А спустя всего неделю поехал с командой на первый тур Мировой лиги в Грецию.
ЖЕНЩИНЫ И ИГРА
- Мне приходилось слышать, что от вашего прихода в женскую сборную ждали глобальных изменений. В частности, что она сразу заиграет «по-мужски».
- За два месяца невозможно все переделать. Особенно - голову. Мне сразу бросилось в глаза, что 70 - 80 процентов того, что девочки привыкли делать на тренировке, в игре вообще не применяется. Они могли действовать эмоционально, красиво, интересно, но абсолютно несовместимо с логикой. Например, в защите без игрока девчонки все время плавали. Их так приучили. А там надо на ногах «ходить», с поднятой рукой. Это объективная вещь - основа водного поло.
Вот мы и начали всем этим заниматься. Но тут все получается, как в фильме про Штирлица: когда женщина рожает, то кричит на родном языке. Невозможно за два месяца с небольшим полностью уничтожить то, что уже въелось в подсознание. А потому на недавнем чемпионате мира в Риме спортсменки, как только в той или иной игре возникала стрессовая ситуация, сбивались на привычные для них действия.
Хотя у нас были и свои козыри. Уже вернувшись из Рима в Москву, я посмотрел по телевизору повтор нашего полуфинального матча с канадками, в котором мы уступили 7:8. Соперницы играли, как мужики, - очень рационально, стараясь вообще не допускать ошибок. Тем не менее соотношение нереализованных голевых моментов - я подсчитал - получилось 7:1 в нашу пользу. Если бы мы два-три таких момента реализовали, никаких проблем с выходом в финал вообще не было бы.
Но даже не это стало главной причиной поражения. У нас грубо ошибались защитники. Когда канадки восьмой гол забили, у наших вообще никакой концентрации на поле не было. Два человека «стоят», одна страхует, канадке дают пас - и она переводом его забивает. Никто из наших даже руку не поднял, чтобы попытаться этот мяч перехватить. Как такое возможно?
- Зачем ваши подопечные так упорно и, увы, безрезультатно пытались забивать вашим некогда фирменным «навесом»?
- На самом деле «навес» - очень сложный бросок. Надо сначала «дернуть» вратаря, дождаться, чтобы он выпрыгнул, и только потом бросать. А мои девчонки постоянно пытались прыгнуть сразу через три ступеньки: вратарь только выпрыгивать начинает - а мяч уже летит и прямо в руки ему ложится.
- Может быть, в Риме на вашу команду психологически сильно давило приближение финала и ощущение возможного успеха?
- Пока не готов ответить на этот вопрос. Система плей-офф действительно многих напрягает. Этому нужно учиться. На Мировой лиге в Киришах, где мы в июне играли четвертьфинальный матч с Австралией, вели четыре мяча и умудрились проиграть. Просто подарили игру при полнейшем своем преимуществе. А после Мировой лиги встречались с теми же австралийками в Греции и выиграли у них со счетом 14:3. Потихоньку, спокойно, никуда не торопясь...
Я очень доволен тем, что в Риме мы все-таки выиграли матч за за третье место у гречанок. И что игра получилась прежде всего у молодых спортсменок. Для них это имеет большое психологическое значение.
ЖЕНЩИНЫ И АГРЕССИЯ
- Как вас приняли в команде? Все-таки женское водное поло - это свой коллектив, свои, давно сложившиеся порядки...
- В порядки мы стараемся не лезть - тем более женские. Как меня приняли, даже не знаю. Наверное, с настороженностью. У нас есть одна молодая спортсменка, и как-то на сборе она меня спросила: «Александр Сергеевич, а вы сами в водное поло играли когда-нибудь?»
- Браво!
- Ну, не знают они этого. И истории своей у женского водного поло пока нет. У мужчин, кстати, другая проблема. Там есть история, но так получилось, что в связи с разными изменениями, которые происходили в нашей стране, выпало целое поколение. Появились тренеры из игроков, которые успели немало поиграть на Западе. И пришли они в профессию под влиянием тех методик, которые применяются там. При этом мало кто помнит, что весь Запад в свое время учился именно у нас. Учебники и методички на части рвали. Да, околоспортивное обеспечение за границей на десять голов выше нашего. Но не более того.
- Согласны ли вы с тем, что водное поло - не просто жесткий, но в какой-то степени подлый вид спорта?
- А когда в хоккее игрок концом клюшки бьет в живот или грудь другому игроку, это как называется? Травм у нас действительно много. Например, в одном из первых матчей чемпионата мира, когда Италия встречалась с Венгрией, очень сильно рассекли лицо основному игроку итальянской сборной - центральной нападающей Элизе Казанова.
- Чем рассекли?
- Ну, не знаю. Кулаком, ногой, локтем...
- Вообще драчливость женщинам свойственна?
- В гораздо большей степени, нежели мужчинам. Девчонки вообще более агрессивны. Думаю, это от природы идет. Исторически женщина защищала потомство, пока мужчина еду добывал. Охраняла гнездо.
- Еще на чемпионате мира-1991 в Перте я обратила внимание на то, что в женских ватерпольных играх довольно много покусанных.
- И сейчас то же самое происходит. На летнем турнире в Греции, где в одном из матчей встречались Австралия и Греция, было обоюдное удаление. Так австралийка подплыла к судье, а у нее рука прокушена. То есть она сама в драку не лезла, просто дала сдачи.
В финале римского чемпионата был похожий скандал - канадцы тогда даже протест подали из-за того, что американка ударила в лицо их темнокожую нападающую Кристину Алогбо. Но именно канадка, из-за того что им забили гол, сильно ущипнула под водой соперницу. А та отпихнула ее рукой в лицо.
Точно так же - щипками - Алогбо в полуфинале вывела из себя и из игры нашу Евгению Соболеву. Та в четвертом периоде не выдержала, стала отбиваться, получила удаление, и нам забили гол.
- Помнится, в советские времена тренеры специально учили вас тому, как грамотно вывести соперника из игры.
- Ну так именно что учили. А сейчас никто не учит. Тем более - в женском водном поло.
- А вы способны этому научить?
- В принципе - да. Просто это не тот навык, с которого должно начинаться обучение. Все, что происходит под водой и не видно судьям, - это уже высшее мастерство. Как правильно поставить колено, если на тебя кто-то лезет. А если еще и встречное движение при этом сделать... У нас же контактный вид, поэтому вариантов очень много.
В свое время у югославов играл Зоран Янкович, у которого были очень сильные ноги. И не дай бог было под эти ноги попасть. Зубо-дробильный аппарат. Когда надо, Янкович его включал. Придраться не мог ни один арбитр - Янкович ведь просто плыл.
- Еще для меня всегда было загадкой, как можно пальцами ног под водой порвать сопернику плавки.
- Это все руками делается. И купальники рвут руками. Некоторые даже учат, как схватить за купальник, как его перекрутить, чтобы остановить игрока. Я многих спрашивал: а зачем хватать? Никто не может ответить.
- Вы же сами сказали - чтобы остановить.
- На поле нужно прежде всего, во-первых, видеть мяч, а во-вторых, занимать такую позицию, чтобы мяч не мог дойти до игрока соперника. То есть постоянно перемещаться. А у нас на мяч никто не смотрит. Главное, чтобы игрок, в которого ты вцепился, не вырвался. Это не игра, это борьба. Вот мы и пытаемся сейчас объяснить девочкам, что игрок им совсем не нужен. Нужен мяч. В мои времена считалось ошибкой, если кто-то смог тебя схватить. Причем это - твоя собственная ошибка и неумение.
ЖЕНЩИНЫ И СТРАХ
- Выдающиеся тренеры женских волейбольных и гандбольных команд Николай Карполь, Евгений Трефилов, Игорь Турчин никогда не скрывали, что видят в своих подопечных прежде всего исполнителей. И только потом - женщин.
- Знаю. И много раз слышал от этих специалистов, что их вообще не интересует ничего, кроме выполнения установок.
- Это правильно?
- Считаю, что нет. Как природу-то убить? В некоторых видах спорта девчонок запирают после тренировок на ключ, не дают есть, не позволяют никуда ходить. Я же считаю, что любые запретительные меры тут же находят ответ.
- Мне тем не менее известны примеры, когда панический страх перед тренером становился для спортсмена чрезвычайно сильной мотивацией.
- Я против этого. Мне кажется, что когда у людей включена голова, эффект гораздо больше, чем от страха и ужаса. Хотя мне довольно часто говорили, что игроки должны бояться тренера. И ненавидеть.
- А вы Блюменталя ненавидели?
- Прежде всего понимал, что он очень хороший тренер. Хотя на сборах тоже, бывало, Блюменталь садился в вестибюле после отбоя и следил, чтобы никто не ушел из гостиницы. Так ведь все равно уходили. Зачем тогда запрещать? Нарушил человек что-то серьезно - тогда и выгоняй.
Все, кто стремится в сборную, должны прежде всего понимать, чего они хотят. Отдавать себе отчет в том, что будет очень тяжело. И что не надо потом ни на кого обижаться. В любой команде всегда находятся отдельные игроки, которые любят сачкануть. Но большинство работают как проклятые.
Женщины, кстати, очень хорошо реагируют на объяснения. И всегда стараются максимально выполнить задание.
- Вы много разговариваете со спортсменками?
- Стараюсь. Объясняю, что не так, почему кого-то не поставил в состав или, наоборот, поставил. Хочу, чтобы они понимали, чего я от них добиваюсь. Все время говорю: девки, вы думайте. Если начнете думать, равных нам вообще не будет.
- Допускаете, что кто-то может банально не понимать того, что понимаете вы?
- Конечно. Более того, есть такие, кто вообще не стремится размышлять самостоятельно. И по жизни в том числе. Но запрограммировать игру от начала до конца невозможно. Поэтому думать все равно придется.
Это уже получается, кстати. И в Риме проявилось прежде всего в контратаках. Там все происходит очень быстро: идет толпа, нацеленная на ворота, и в этой толпе надо во что бы то ни стало найти «лишнего». А для этого, как ни парадоксально, необходимо разойтись. Так вот наши девчонки действовали в этих ситуациях практически по-мужски. Мы пропустили с контратаки лишь один гол за весь турнир. А забили восемь из 11.
- С какой «сухопутной» игрой вы могли бы сравнить водное поло?
- Ни с какой. Наш вид совершенно особый - слишком специфична водная среда. Общее только в главной задаче: получить численное преимущество и забить. Или сделать контратаку. Другое дело, что в контратаке всегда есть риск потери мяча и обратной атаки. Поэтому те же югославы первыми начали сводить этот риск к минимуму - перестали плавать в контратаки. Когда после блокады в начале 90-х югославские специалисты были вынуждены разъехаться по всему миру, они стали насаждать именно такую схему игры. По их стопам пошли тогда очень многие команды.
- Так ведь главное - результат?
- Безусловно. Но когда в других командах появились сильные игроки, сербов и хорватов стали бить. В Риме сербы стали чемпионами. Но они поменяли весь свой звездный состав. В команду пришли молодые, которые старались именно играть. И безо всех своих великих завоевали золото.
Водное поло вообще не так давно собирались убирать из олимпийской программы - потому что там слишком много борьбы. Раньше за грубость наказывали гораздо строже. Как только перестали, столкнулись с тем, что ни один, даже самый выдающийся игрок не может, выходя к воротам, что-то сделать. Даже если имеет полкорпуса преимущества. А красота водного поло - именно в игре. Рационализм тоже дает результат, только смотреть на это неинтересно.
ЖЕНЩИНЫ И НАДЕЖДА
- Словосочетание «играть по-мужски» всегда звучит применительно к женскому водному поло как комплимент. А есть плюсы в том, чтобы играть по-женски?
- Когда я впервые пришел смотреть водное поло в женском исполнении, меня поразило, насколько оно бесшабашное. Любая женская игра всегда более эмоциональна. И не такая «разумная» и трафаретная, как у мужчин. Получается иногда очень интересно. Непредсказуемо. Но сейчас черты рационализма, к сожалению, начинают сильно проявляться у канадок, американок, австралиек, китаянок. Когда во время матчей Мировой лиги я увидел эти сборные впервые, то в шоке был. Там и спортсменок подбирают соответственных - рослых, мощных, способных прежде всего вести силовую борьбу. Я же хочу, чтобы команда играла. Но этого можно добиться только на тренировках. Во время соревнований тренер уже ничего изменить не может.
- Сразу вспоминается знаменитое высказывание выдающегося специалиста по фигурному катанию Тамары Москвиной: «Во время соревнований место тренера - в буфете».
- По большому счету так оно и есть. Задача может быть одна - посмотреть, кого заклинило, кто «поплыл», у кого иные проблемы. И вовремя этих игроков заменить. Больше ты ничего сделать не сможешь. Абсолютно. Я довольно много смотрю по телевизору игры НБА. Там тренер собирает игроков, вычерчивает какие-то схемы. Но что тут начертишь? Всем ясно одно: что лидер будет бросать по кольцу. Значит, единственная установка, которую можно дать, - кто куда бежит, чтобы лидера освободить.
- Но ведь считается, что во время тайм-аута тренер говорит какие-то волшебные слова?
- Да ничего подобного. Взять наш последний тайм-аут с гречанками в игре за бронзу. Я сказал буквально следующее: «Девчонки, вы все на своих местах. Ничего выдумывать не надо. Не спешите. Найдите «лишнего».
Вот и получилось, что на Катю Пантюлину пошли, на Соболеву пошли, на Соню Конух пошли. И остались двое - Женя Иванова и кто-то еще на штанге. Иванова покачала мяч - ее не берут. Она еще покачала - и спокойно забила гол. Хотя по логике должны были бросать либо Пантюлина, либо Конух. Гречанки и пытались вычислить сильнейшего. А мы - лишнего. С той позиции любая должна была забивать. Вот и все.
- Если бы вы поймали золотую рыбку, желание было бы связано со спортом?
- Конечно.
- И чего попросили бы?
- Хорошей игры на Олимпиаде. Просто медаль, пусть даже золотая, - это совсем не то, что победа с хорошей игрой.
2009 г
Александр ДОЛГУШИН: «ИТАЛЬЯНЦЫ НАЗЫВАЛИ УБИЙЦЕЙ»
Досье: Александр Долгушин. Родился 7 марта 1946 года. Заслуженный мастер спорта по водному поло. Чемпион Европы 1966 и 1970 годов. Серебряный призер Олимпийских игр-68 в Мехико, чемпион Игр-72 в Мюнхене, серебряный призер чемпионата мира-73, чемпион мира-75. Обладатель Кубка кубков и Кубка европейских чемпионов. Клуб ЦСК ВМФ. Амплуа - защитник.
Познакомились мы двадцать с лишним лет назад - в ЦСКА. Половина из чемпионской олимпийской сборной СССР по водному поло играла в армейском клубе, но мне - девчонке - почему-то запомнились не их тренировки, а несметное количество умопомрачительно-красивых женщин, приходивших на каждую игру в цээсковский бассейн.
Долгушин, Вадим Гуляев, братья Акимовы, Вадим Жмудский, Александр Шидловский казались королями из какой-то совершенно недосягаемой, чемпионской жизни. Потом, уже выступая за одну команду, мы сдружились, но после спорта стали видеться совсем редко - и для меня было полным откровением, когда на каких-то соревнованиях по водному поло разговор зашел о Долгушине и Гуляев вдруг сказал: «А ты знаешь, как его называли иностранцы? Асасино. По-итальянски - убийца».
- Я привел Долгушина в команду в конце 1962 года, - вспоминал главный тренер ЦСК ВМФ тех лет Борис Гойхман. - До этого он играл в школе Мосгороно у Павла Шубина, а через два года уже был в основном составе. Тогда в команде заканчивал играть Валентин Прокопов, и Долгушин занял его место защитника. К нему сразу же прилепилось прозвище «Шкаф» - за физическую мощь.
За что бы он ни брался, у него получалось все. Быстрее всех плавал. По правилам того времени после забитого гола команды каждый раз разыгрывали мяч с центра. Плыл на мяч всегда Сашка. И за первый же свой сезон в основе он не сумел взять его всего два раза. В 18 лет стал чемпионом СССР. В игровых видах спорта это чрезвычайно трудно. С ним тоже было нелегко: сильная личность всегда создает проблемы тренеру. Но в игре я всегда был уверен в том, что если Долгушин стоит в защите, то команда играет абсолютно спокойно.
Прозвище «Асасино» Долгушину дали итальянцы - вечные соперники наших в водном поло. Впрочем, насколько опасен и непредсказуем русский защитник в игре, одним из первых почувствовал на себе венгерский нападающий Дьярмати, портивший кровь советской сборной еще в 1956 году на Олимпийских играх в Мельбурне. Венгерско-советская кровавая драка на тех Играх (в которой Дьярмати был главным действующим лицом) вошла в историю великих ватерпольных битв. А через десять лет - в 1966-м - в полуфинале Кубка европейских чемпионов опекуном 36-летнего венгра впервые оказался 20-летний Долгушин.
- Я сказал ему: «Саша, делай что хочешь, но Дьярмати играть не должен», - вспоминал Гойхман. - Боже, что тут началось! К концу игры жалеть венгра начали даже мы. А уже после того, как матч был нами выигран, Дьярмати подошел к Долгушину сам - поздравить. И добавил, что не хотел бы больше играть против такого соперника ни при каких обстоятельствах.
Дьярмати как в воду глядел. На Играх в Мюнхене основным подопечным Долгушина был нападающий венгерской сборной Иштван Сиваш. Двухметровый центровой был настолько опасен, что главный тренер советской сборной Анатолий Блюменталь тогда разработал тактику, согласно которой выходить на перехват мяча, адресованного Сивашу, приходилось даже вратарю - Гуляеву. В финале венгр доиграть так и не сумел: был удален после третьего предупреждения задолго до конца встречи. Вместе с Долгушиным (предупреждения были, естественно, обоюдными), который мертвой хваткой довел и его самого, и судью до истерики, но блестяще выполнил тренерскую установку: «Остановить любой ценой».
- Его невозможно было вывести из себя, - вспоминал Блюменталь. - Лишь однажды Долгушин был в ярости - на чемпионате мира в Колумбии. В игре с американцами. Это была страшная картина.
Я видела тот матч. Мы проигрывали 0:3, и казалось, поражение неизбежно. Потом вдруг игра пошла - жестокая и рваная, она закончилась вничью, и кто-то из разъяренных американских нападающих уже после финального свистка огрызнулся в адрес Долгушина. Тот немедленно бросился врукопашную. А следом - вся советская сборная. За тридцать секунд, которые продолжалась драка в воде, звездно-полосатых отметелили так, как, наверное, не били ни одного американского гражданина со времен Декларации независимости.
Через день зачинщиков вызвали на экстренное заседание Международной федерации плавания, куда и Долгушин, и его американский визави явились чуть ли не лучшими друзьями с одинаковыми сине-черными физиономиями и с порога обезоружили присутствующих: «Чего разбирать-то? Ну, бывает в игре всякое...»
- Сашка нечасто забивал, - рассказывал Вадим Гуляев. Пару мячей (было такое дело) запустил в мои ворота, когда отбрасывал мне отобранный у соперника мяч. В том числе, кстати, в одной из предварительных игр на Олимпиаде в Мюнхене. Но если бил, то, бывало, вратарей вместе с мячом в сетку заносил. Один раз, уж не помню, в каком году (тогда мячи еще кожаные были), на Спартакиаде дружественных армий в Германии на последних минутах разминки он выдал такой пробный бросок, что мяч, отскочив от воды, попал мне в челюсть, и я оказался в нокдауне. А уже свисток - игра начинается. Все на мяч поплыли, а я зачем-то - за ворота. Хорошо, вовремя очухался. Но долго тот случай помнил.
Что же касается соперников, то те, кто поумнее, Сашку просто старались особенно не задевать. Знали, что убить может.
- Я до сих пор считаю, что Долгушина рано убрали из команды, - говорил мне Гойхман. - Ангелом он не был никогда. Но всегда был абсолютно честен по отношению к делу. И с ним всегда было интересно: он больше всех читал, причем даже специально овладел методом скорочтения. Всегда знал все последние новости. Кстати, пару раз ставил меня в неловкое положение тем, что читал какие-то книжные новинки, о которых не знал я, смотрел концерты, которых я не видел, но на которые потом водил всю команду: понял, что если не смогу соответствовать Долгушину даже в таких мелочах, то он просто перестанет ко мне подходить с житейскими разговорами. Соответственно, и мне станет тяжелее искать к нему подходы.
А в целом - великий игрок был Сашка. Если бы жизнь его неспортивная по-другому сложилась...
Наша встреча в какой-то степени была стечением случайностей. Узнав телефон, я по-репортерски нахально напросилась в гости («Приезжай, когда захочешь. Я же - холостяк, значит, всегда свободен»), но меньше всего была готова к тому, что Иваныч с порога с гордостью начнет показывать фотографии: «Это - сын, ему в этом году - 26. А это - внук. Я уже пять лет как дедом стал. Классный мужик растет».
- Ты давно один?
- Давно. После того как закончил играть, несколько лет проработал в Германии, в Группе советских войск, а вернулся - собрал сумку и ушел из дома. По-другому не получилось - и не задавай лишних вопросов. Сейчас работаю заместителем генералъного директора фирмы «Гринфилд». Если перечислить, чем вообще после спорта приходилось заниматься, дня не хватит. Был даже начальником военкомата. На что только там не насмотрелся!
Помню, когда ветеранам награды вручали, лично к одному домой приехал - медаль привез, подарок. Вроде человек заслуженный-перезаслуженный, на каждую занозу, во время войны полученную, заверенная справка в целлофанчике имеется, что на боевом посту пострадал. А двери открыл - батюшки, физиономия в три раза здоровее, чем у меня. Оказывается, ему важно было, чтобы соседи увидели, как к нему военком лично приедет. Потом он мне звонил: вы, говорит, часы электрические мне подарили, а нельзя ли к ним трансформатор добавить бесплатно - напряжение не совпадает...
Я тогда подумал: те, кто действительно в этой жизни что-то заслужил, так себя не ведут.
- Не жалеешь, что полностью порвал связи со спортом?
- Я же работал в российском спорткомитете, еще до распада Союза. Возил самую первую женскую ватерпольную команду - златоустовскую «Уралочку» - на турниры. Если бы очень хотелось, возможно, и сейчас мог бы при спорте состоять. Не хочется. Свой спортивный лимит я, видимо, выбрал до конца. Да и потом, мне интересно работать. Мозгами шевелить приходится будь здоров как. А для мужика это главное, чем бы он ни занимался.
Про те несколько лет, что Долгушин работал в спорткомитете, до сих пор ходят легенды. Говорят, он мог все. Виктор Авдиенко, тренер трехкратного олимпийского чемпиона Евгения Садового и чемпиона мира Дениса Панкратова, рассказывал:
- Мы лет шесть назад поехали вместе в Югославию на международные соревнования. В аэропорту нас никто не встретил, денег - ни копейки, а ехать нужно поездом в другой город. Долгушин, недолго думая, повез всех в югославскую федерацию водного поло. Там как только его увидели - мгновенно нашли деньги, посадили нас в поезд, хотя билетов в кассах не было. На соревнованиях мои пацаны выиграли все, что только было можно, и Долгушин весь обратный путь мне выговаривал: «Что же ты раньше не сказал, что твои так плавают! Мы бы хозяев еще не так раскрутили!».
К моему удивлению, за два часа разговора Долгушин ни разу не вспомнил о годах, проведенных в спорте. Он без передышки подливал мне кофе («Жаль, что ты за рулем»), травил байки. Наконец я не выдержала:
- Ты хоть когда-нибудь вспоминаешь о том, как играл?
- Конечно, вспоминаю. Я же в свою первую команду мастеров - в подмосковном Калининграде - попал в пятнадцать лет. Тренер - Сергей Буткевич - был настолько уверен, что я значительно старше, что про возраст никогда не спрашивал. А когда я отыграл уже больше месяца, как-то говорит: принеси паспорт - что-то оформить надо было. Я до сих пор помню его лицо, когда он узнал, что паспорта у меня еще нет.
- Одиночество на тебя не давит?
- Ч-черт!.. А ведь ты - первая, кто задает мне такой вопрос. Как тебе ответить? Я не очень люблю выходные. А вообще спроси лучше о чем-нибудь другом...
1996 год
Сергей Маркоч:
«КОГДА ИГРАЛ, НЕ ПОНИМАЛ ГЛАВНОГО. ЧТО Я - СОЛДАТ»
Он дважды участвовал в Олимпийских играх и оба раза возвращался с медалями. От третьей Олимпиады отказался сам – громкий конфликт двух лучших игроков российской сборной с главным тренером в середине 90-х был, пожалуй, самой громкой из ватерпольных тем. Но поводом для встречи с экс-капитаном российской команды стало не это. А золотые медали мирового первенства, завоеванные в самом конце декабря в Новой Зеландии женской молодежной сборной России. Командой Сергея Маркоча.
– Не укладывается в голове, если честно: Маркоч – и женская команда. Каким образом пересеклись ваши пути?
– Можно сказать, случайно. В 2015-м после неудачного для нас чемпионата мира главным тренером женской сборной был назначен Александр Гайдуков, с которым мы когда-то вместе играли. И я просто пришел в «Олимпийский» посмотреть один из отборочных матчей наших девчонок. После того, как они выиграли, я спустился на бортик поздравить тогдашнего президента ватерпольной федерации Евгения Шаронова, и он, ответив на поздравления, попросил меня найти время на то, чтобы встретиться с ним в федерации. На тот момент я был безработным, свободного времени имелось много, поэтому подъехал в ОКР уже на следующий день. И услышал, что мне предлагается возглавить молодежную сборную. Поначалу я даже не понял, о какой сборной идет речь. Говорю: «У вас же на тренерских позициях есть Александр Ерышов, Дмитрий Апанасенко». Шаронов рассмеялся: «Я тебе предлагаю женскую команду, а не мужскую».
– Могу представить вашу реакцию. Вы ведь застали период, когда работа с женщинами воспринималась любым тренером мужской команды чем-то второстепенным и даже унизительным.
– Такое действительно было в начале 90-х, когда женское водное поло только-только появилось в программе чемпионатов мира и Европы. Ну да, можно сходить посмотреть, как играют. Вроде все неплохо делают, стараются, но одновременно с этим все происходит словно в замедленной съемке. Трудно было назвать это зрелищным. Это сейчас есть и скорость, и силовая борьба, а в том, что происходит под водой, девчонки еще и нам, мужикам, фору дадут. Но честно скажу, когда услышал предложение Шаронова, растерялся. Почему-то вспомнил знаменитый диалог из «Формулы любви» про карету: «За два дня починишь? – Да. – А за пять? – Могу. – А за десять? – Ну, барин, ты и задачу ставишь...». В общем, как-то совсем у меня в голове не укладывалось: какая женская команда? Да еще и молодежная!
Взял время подумать, короче. И чем больше размышлял, тем больше мне нравилась эта идея. Те девочки, с которыми мне предлагалось работать, уже вовсю играли в командах высшей лиги, то есть были готовы решать достаточно серьезные профессиональные задачи. А раз люди способны играть и выигрывать, почему было не испытать себя?
Мне тогда очень здорово помог Михаил Николаевич Накоряков, который в свое время поднимал женское водное поло в Златоусте, потом три года работал в основной сборной. Мы с ним очень хорошо сработались за последний год и помощь, конечно же, была неоценимой.
После чемпионата, кстати, я получил письмо из США, где было написано, что американский университет заинтересован в четырех моих спортсменках и готов предложить им стипендии, если они захотят учиться в Америке и играть за университетскую сборную. Это, согласитесь, признание. Все-таки Америка в женском водном поло сейчас страна номер один.
– Вы начинали играть за сборную СССР в те времена, когда никакой результат кроме первого не считался успехом.
– То, что бронза – не медаль, я очень хорошо понял в 1988-м на Играх в Сеуле. Мы тогда сильно недополучили причитающихся за медаль премиальных, но считали это нормой: какие могут быть деньги при таком результате? За то лето не проиграли вообще ни одного турнира. До этого просто крушили всех – близко никого не было. В 1984-м за две недели до Игр в Лос-Анджелесе выиграли турнир, в котором принимали участие восемь сильнейших команд. Потом выиграли «Дружбу». В 1985-м – чемпионат Европы, через два года снова стали первыми на европейском первенстве. Единственной осечкой был чемпионат мира в Мадриде в 1986-м, но там сыграло роль стечение обстоятельств: Шаронов, который был тогда основным вратарем, в полуфинале сильно повредил ногтевую пластину, его заменили, а запасной вратарь просто не справился с задачей. И мы, играя с югославами, полностью провалили последний период – 4:1. Помню, даже за руку себя кусал, чтобы осознать: неужели случилось поражение?
А на Олимпиаде в Сеуле мы просто недооценили американцев. Почему так произошло, не могу ответить до сих пор. Борис Никитич Попов, который тогда был главным тренером, постоянно вбивал нам в мозги одну и ту же мысль: самый важный соперник – тот, с которым ты играешь сегодня. Потому наверное мы и побеждали всех подряд. А там... Возможно просто слишком сильно хотели победить. Вот и обрадовались, что попали на сборную США: посчитали выход в финал абсолютно решенным делом и настраивались уже на то, чтобы играть за золото с югославами.
Ну а после Сеула в команде из прежнего состава осталось всего четыре игрока. И Попов. Борис Никитич сначала планировал закончить работу в сборной, передав команду Александру Кабанову, но потом решил, что хочет уйти победителем. И остался еще на четыре года – до Игр в Барселоне.
– А в 1991-м закончилась страна...
– Это произошло чуть позже, в Барселоне мы еще играли Объединенной командой. В 1991-м был чемпионат мира в Перте, к которому мы подошли уже наработав определенный опыт, Видно было, что есть резерв, есть чем играть, даже успели выиграть на том турнире у югославов, а битвы с ними у сборной СССР всегда превращались в настоящую войну.
– Но потом проиграли испанцам за выход в полуфинал. Снова недооценка ситуации?
– Да. Это я сейчас знаю, до какой степени испанцы – неудобные соперники: сначала вцепляются мертвой хваткой, потом начинают ловить кураж, подминают игру под себя. А тогда незадолго до чемпионата мы играли с Испанией турнир на Тенерифе и были абсолютно уверены, что этой команде в любой момент забьем столько, сколько захотим. В Перте нам нужно было обязательно их побеждать, поскольку первый групповой матч мы проиграли Италии. Соответственно итальянцам предстояло рубиться за выход в полуфинал с «югами», а мы вроде как попали на «удобного» соперника.
До сих пор тот день помню: солнышко, мы все такие вальяжные после тренировки. Попов, очень озабоченно на все это смотрел и постоянно повторял: «Ребята, вы слишком расслаблены. Что-то совсем мне не нравитесь». И мы ему: «Да ладно, Борис Никитич, не гоните...»
Проиграли мы 4:5, если не ошибаюсь. И все. Шестое или седьмое место – не помню даже, настолько все это уже не имело значения.
Ну а через год после Игр в Барселоне команда уже стала совсем другой – не было уже ни грузинских игроков, ни украинских, ни казахстанских, а Попова сменил Кабанов.
– Что произошло между вами и Кабановым в 1995-м, когда вы приняли решение уйти из сборной?
– В 1994-м мы стали третьими на чемпионате мира, через год квалифицировались на Олимпийские игры на Кубке мира, и тут в газетах появляется интервью Кабанова. Я долго хранил те газеты, потом выбросил, когда понял, как сильно они отравляют мне душу. Там были заголовки типа «Маркоч и Апанасенко убивают командную игру», говорилось о том, что мы с Димой тянем одеяло на себя. В частности я очень хорошо запомнил пассаж Кабанова о том, как в игре с США, где, собственно, и решалась путевка на Олимпиаду, он убрал из воды меня, запустил молодых ребят, и они, не щадя себя, добыли команде победу.
Честно скажу: когда я это прочел, потерял контроль над собой. В голове черт знает что творилось. Что это когда-нибудь могут прочитать мои дети, например – на тот момент у нас с Аленой уже было два сына. До сих пор иногда вспоминаю – и чисто по-тренерски не понимаю: сезон закончен, все хорошо, мы выполнили задачу, вышли на Олимпиаду, я – капитан команды в конце концов. В той игре, кстати, забил принципиальный гол. Ну и зачем нужно было на ровном месте создавать конфликт?
– Кабанова вы спросили об этом?
– Да. Он отмахнулся: «Меня неправильно поняли».
– Кабанов, как главный тренер ЦСК ВМФ, насколько помню был очень недоволен вашим отъездом в Италию.
– Да, но перед тем, как принять решение, я сам пришел к нему и сказал: у меня жена беременна вторым ребенком. Если клуб найдет возможность дать мне двухкомнатную квартиру вместо однокомнатной, я никуда не уеду – даже при том, что мне предлагали контракт, который в 30 раз был больше того, что я имел в России. Мне было сказано, что такой возможности нет.
Конечно же жалею, что пошел тогда на конфликт, встал в позу. Будь это сейчас, я бы на брюхе полз в сборную, цеплялся бы за любую возможность. Но молодой был, амбициозный, горячий. Не понимал главного: я – солдат. Каким бы ни был тренер, мое дело – закусить удила, терпеть и идти вперед. Меня ведь не поддержал тогда ни один человек. Ни друзья, ни отец, ни жена. Все говорили: «Сережа, опомнись, что ты делаешь?» Вот все и вышло таким образом.
– Всегда восхищалась тренерами, способными держать в кулаке команду амбициозных, а порой откровенно буйных игроков, и при этом не доводить дело до необратимых конфликтов.
– Я и сам, помню, удивлялся, когда анализировал, как со сборной СССР работал Анатолий Блюменталь, помните его?
– Конечно.
– Он ведь маленький был, небольшого роста. Но как же все боялись его гнева! И сколько в нем было силы духа и уверенности, что он все делает правильно. Это наверное и есть главное в тренерском деле – заразить людей вокруг себя своей уверенностью. Заставить понять: ты член семьи, делающей одно дело. Как Коза Ностра. Нет никаких личных интересов, никакого собственного эго. Есть цель, и к ней все идут. Только тогда ты обречен на успех.
А самое страшное – вывести команду на игру и не верить в победу. Когда я смотрю футбол, то больше всего люблю момент, когда камера наезжает на шеренгу игроков и крупным планом показывает их лица. В этот момент становится понятно о команде очень многое.
– Мне кажется, что очень немногие понимают в общем-то простую вещь: все определяет результат. Если он есть, значит все, что делал тренер на пути к этому результату, было правильным. Если же результата нет, будь готов к любым упрекам и претензиям и не обижайся на них.
– Согласен. Накоряков, когда был тренером молодежной сборной, по утрам играл со своими ватерполистами в футбол. На асфальте. В том числе и перед финальной игрой чемпионата мира. И выиграл тот чемпионат. Когда мне сказали в федерации, что считают это неправильным, я сказал примерно то же самое, что говорите сейчас вы. Если для того, чтобы выиграть чемпионат мира, тренеру нужно играть на асфальте в футбол или кататься на лыжах – ради бога!
Когда я работал на Мальте, президент клуба сразу сказал: «Единственное, чего я хочу, чтобы клуб стал чемпионом. Как ты будешь добиваться этого, для меня не важно. Вот – бассейн, сауна, вот неограниченное количество времени для тренировок, днем мы, конечно же, хотели бы зарабатывать деньги, продавая билеты купальщикам, но если эта вода будет нужна твоим ватерполистам, значит, она будет им отдана».
За все пять лет, что я работал с клубом, президент не пропустил ни одной вечерней тренировки. Приходил со свитой, садился на балкончик, брал себе бокал вина и смотрел, как мы тренируемся. Ему это нравилось. У нас: кстати, и команда была очень хорошая: в ней даже как-то одновременно играли два трехкратных олимпийских чемпиона, один из которых – Тамаш Мольнар – пять лет бессменно стоял на позиции центрального нападающего. Играли Владимир Гойкович, который сейчас возглавляет сборную Черногории, Александр Чирич – нынешний тренер сборной Ирана. И все пять лет мы становились первыми. Установили рекорд: ни один клуб не становился на Мальте чемпионом пять раз подряд. Сказочное время было на самом деле – с меня в ресторанах даже деньги отказывались брать.
– Почему же уехали?
– Очень захотелось попасть на Олимпийские игры. Как раз тогда получил приглашение от Казахстана. И согласился.
– Решили попробовать в очередной раз изменить жизнь?
– Да нет, просто задал себе вопрос: не буду ли жалеть, если откажусь? Ну да, могу прожить на Мальте еще год, пять лет, десять, могу даже умереть здесь. Но не получится ли потом так, что на закате жизни буду вспоминать именно эту упущенную возможность вернуться в мир большого водного поло, из которого ушел в 1995-м?
– Чем закончилась ваша работа в Казахстане?
– Ничем. Приглашали меня, как главного тренера, но по бумагам я был непонятно кем. То ли ассистентом, то ли консультантом. До меня в Казахстане год работал черногорский специалист Зоран Масловар, который сделал очень хорошую команду, но за месяц или два до Азиатских игр его убрали. Мне сказали, что Зоран уехал сам. Но какой тренер оставит команду накануне турнира, где предполагаются немаленькие бонусы, и премиальные? Я сразу не придал этому значения, а потом, как выяснилось, наступил на те же грабли. По контракту все договоренности выполнялись, но вот это ощущение, что ты – никто, сколько бы ни работал и какого результата ни добивался бы, очень сильно отравляло жизнь. Это был хороший урок на самом деле. А на Олимпиаду сборная Казахстана так и не попала.
– Как и российская.
– Вот это стало для меня неожиданностью. Я был уверен в том, что ребята пробьются. Даже поехал в Триест на заключительную часть квалификационного турнира. Помню, самолет взлетел, когда наша команда вела 2:0 в матче с Румынией и по всем раскладам должна была его выиграть. А когда сели все уже было кончено – мы не вышли в четвертьфинал и потеряли возможность продолжать борьбу за лицензии.
– О чем вы мечтаете сейчас?
– О том же, о чем мечтал, будучи игроком: чтобы моя команда побеждала. Я своим девочкам в первый же день нарисовал на доске пьедестал и шесть ступенек, которые нужно преодолеть. Шесть шагов. Работаем? Работаем.
– А отдаете себе отчет в том, что даже если все ваши девочки будут в 2020-м играть в Токио, это совершенно не гарантирует вам места в олимпийской сборной?
– Конечно, отдаю. Более того, искренне верю, что где-то там, свыше, все наши судьбы давно расписаны. Поэтому как будет – так и будет.
– Откуда вдруг такой фатализм? Вы – верующий?
– Сложный вопрос. Но стараюсь жить праведно. Не обижать людей, не обманывать их. Верю, что все это возвращается, и каждый из нас получает в жизни именно то, чего заслуживает.
2017 год